2 февраля в Москве на международном атлетическом турнире "Русская зима" пройдут проводы из большого спорта чемпиона мира и призера Олимпийских игр Ярослава Рыбакова. Судьба атлетов складывается по-разному, иных она просто заваливает медалями, другим за каждую награду приходится жестоко биться. Ярослав – из последних.
– Когда вы решили завершить карьеру?
– В начале летнего сезона. Пытался вернуться после операции (по поводу грыжи межпозвоночного диска в начале мая 2012 года. – Прим. Е.Р.), но ничего не получалось. Совсем ничего.
– Почему?
– Скорее всего, не стоило рано начинать подготовку. Но была призрачная надежда, что удастся отобраться на Олимпиаду в Лондон, вот и приступили к тренировкам. А нужно было выждать несколько месяцев. Сделали повторно МРТ – снова увидели грыжу в том же самом месте. Она дает отдачу в ногу. Тогда и принял решение уходить.
– Когда сами себе сказали "всё", ощущения пустоты не наступило?
– Какое-то время, конечно, было. Все, чем занимался, закончилось. Не нужно соблюдать заведенный распорядок дня, тренироваться, режимить. Было необычное ощущение. Некоторое время ходил как потерянный. Пришлось привыкать.
– Вы стали чемпионом мира в зале в Москве в 2006 году и на стадионе в Берлине в 2009-м. Для вас эти титулы чем-то разнятся?
– Они оба дороги. Сказать, что так уж явно различаются, не могу. Может, только в том, что первый выиграл у себя дома, а второй был завоеван на чужой территории.
– А бронзовая медаль Олимпиады-2008 в Пекине у вас на каком месте по значимости?
– Олимпиада – вершина стремления каждого спортсмена. Поэтому бронза – большое свершение для меня. Конечно, эта медаль на первом месте.
– Следующий сезон после Пекина был лучшим в вашей карьере. Ниже 2,30 вы ни на одном турнире не прыгали. Перед чемпионатом мира это прибавляло уверенности?
– Насчет уверенности – да, но скажу, что самым лучшим в своей карьере я считаю 2005 год. И уверенность у меня тогда была посильнее, чем в 2009-м. Тем не менее чемпионат мира проиграл. Так что не вижу прямой зависимости между уверенностью и победой.
– И все же, в Берлин вы ехали с предвкушением победы?
– Предвкушение – еще далеко не победа. Случиться может всякое. Там нам все карты спутал ливень. Представляете, что значит полтора часа ждать, когда ты уже размялся, и тебя вывели в сектор?
– Где ждали?
– Нас увели под трибуны, в маленький зальчик. Мы находились на небольшом пространстве, смотрели друг на друга и не знали, состоятся в этот день прыжки или их отложат. Ожидание очень било по нервам. Очень сложно было не сгореть. Может, поэтому чуть-чуть не хватило на 2,35, чтобы выиграть вчистую (еще трое – грек Киприякос, поляк Беднарек и немец Шпанк, – как и Рыбаков, преодолели 2,32, но наш прыгун победил по попыткам. – Прим. Е.Р.).
– Статистика сообщает, что у вас было 47 турниров, где вы прыгали на 2,30 и выше.
– На самом деле я так прыгал более чем на ста турнирах. Это подсчитали шведы и, кажется, брали результаты до 2009 года. Так что высоких прыжков было больше.
– Могло такое количество перейти в качество – к примеру, в рекорд России?
– В свое время у меня был зимний рекорд страны – 2,38. А еще две очень реальные попытки на 2,41 (что в то время было бы летним рекордом. – Прим. Е.Р.).
– Психологически трудно брать такую высоту?
– Тут много факторов играют свою роль. И психологически непросто, и физически. Когда пытался прыгнуть 2.41, борьба в секторе настолько обострилась, что пришлось сделать много попыток, сил не хватило. В 2008 году вторая попытка на чемпионате России в помещении была просто загляденье.
– После Пекина вы намеревались выступить и в Лондоне. За два года до этого в Дохе стали вторым на зимнем чемпионате мира. Собирались и на летний, уже прошли отбор, но не поехали. Что произошло?
– Погнался за излишней уверенностью перед чемпионатом. Искал старты, нашел в Тарту. И там буквально за три недели до первенства повредил стопу. Поэтому и не поехал. Теперь понимаю, что не надо было туда ездить. Хорошо прыгал на тренировках, с моим опытом я бы справился. Но очень хотел показать результат, предстоящая Олимпиада стимулировала к этому.
– Возможно, тот момент в Таллине и стал точкой невозврата?
– Отчасти – да. Это был первый звонок.
– Считается, что выиграть чемпионат России труднее, чем крупный международный турнир, включая Олимпиаду. Какое первенство страны было самым трудным?
– Скорее всего, летом 2008 года. За четыре месяца до него сделал операцию на колене. Пришлось потом все собирать в авральном режиме. Но могу сказать одно – сложно было на каждом.
– Следите за тем, что происходит сейчас в России в мужских прыжках?
– У нас страна большая, энтузиастов много. Безусловно, будут появляться молодые, талантливые, перспективные ребята. Поэтому за нашу мужскую высоту не стоит сильно переживать.
– А на чемпионате мира в Москве мы остались без медалей, хотя Иван Ухов прыгнул на 2,35. Как это понимать?
– Это был очень сильный чемпионат, такой высокой плотности результатов у призеров трудно припомнить, феерическое выступление. А что касается Вани, то нельзя быть сильнейшим всегда и везде, сами понимаете. Только вот чего от него ожидать, лучше спросить у него самого.
– На "Русской зиме" вы проведете мастер-класс…
– Это очень громко сказано, на таком уроке надо самому что-то показывать. А я сейчас мало что могу. Просто посмотрю соревнования, дам советы.
– Я вас давно знаю и не уверена, что быть тренером – предел мечтаний для вас.
– Я могу передать какой-то опыт, если понадобится. А целенаправленно стремиться быть тренером – это не мое. Я на протяжении многих лет видел такой пример очень близко.
– Имеете в виду, что всю жизнь тренировались у отца (Рыбаков Владимир Юрьевич. – Прим. Е.Р.)? Кстати, он вам сейчас что-нибудь советует?
– Поддерживает в намерении пойти в спорте по административной линии. Мы хотим открыть в Ярославле школу прыгунов в высоту. Я уже прошел собеседование, включен в кадровый резерв, но меня целый год по разным кабинетам отфутболивают. Нахожусь в подвешенном состоянии. Куда ни обращусь, ссылаются на отсутствие денег, а еще говорят, что нет законных методов для поддержания такой школы.
– Но хотя бы для души что-то у вас сейчас есть?
– Читаю, могу покататься на лыжах, коньках, хочу встать на горные лыжи, если спина позволит. Когда прыгал, все это запрещалось, даже в контракте было прописано. Зато сейчас все эти радости жизни мне разрешены.
