После Олимпиады в Пхенчхане наши спортсмены, завоевавшие медали, дали множество интервью.
Пресс-служба решила не мешать Илье отдыхать после напряженного сезона, поскольку он ответил на многие вопросы, которые хотелось ему задать. Предлагаем вашему вниманию ответы, которые в ходе различных интервью Илья Буров дал на вопросы корреспондентов.
— Почему акробатика именно на лыжах?
— Потому что это олимпийский вид спорта, в нем больше перспектив, чем в акробатике. Можно разные страны посмотреть. Хотя спорт травмоопасный. Впрочем, как и каждый экстремальный спорт.
— Где ты занимался?
— Сейчас тренируемся в "Ярбатут". Недавно туда переехали. Зимой занимаемся на склонах в "Изгибе". Ездили тренироваться и в другие страны — Финляндию, Чехию.
— О чем думаешь в момент полёта?
— О прыжке. Время в полёте чуть замедляется. Он ведь три секунды всего длится, и за это время надо тренера услышать, обмозговать его слова.
— Вы с братом и Павел Кротов, занявший в Пхенчхане четвертое место, земляки - ярославцы. В Пхенчхане было пятеро спортсменов из Ярославля. В чем секрет? Почему именно оттуда у нас столько фристайлистов?
— Да почти весь основной состав сборной — ярославские ребята. У нас сильная школа акробатики. Тренеры есть.
— Многие даже не знают, что это за дисциплина - акробатика на лыжах. А может, есть смысл развивать именно в Ярославле этот вид спорта? Чего нам не хватает для развития акробатики на лыжах?
— Надо детишкам приходить заниматься. Все условия для первоначальной подготовки у нас есть: и зал акробатический, и склон. Не хватает только тройного трамплина.
— Дети видели, как ты побеждал. Наверняка для какого-то мальчишки ты стал героем, и он захотел так же. Надо ли идти во фристайл?
— Да, ребята смотрят на нас сейчас, открыв рот. Но каждому своё. Своих детей я бы не хотел отдавать именно во фристайл, потому что это травмоопасно. Это еще от телосложения зависит. Если крепенький ребёнок, то почему бы и нет. Я вот крепенький. У меня было немного травм до аварии.
— Но травмы были?
— Были. Самая серьезная, правда, не из-за спорта — попал в аварию. Обычно такие травмы на склонах получают — разрыв крестообразных связок колена. Мне было вдвойне обидно получить такое в ДТП. За год восстановился, как раз успел перед Олимпиадой.
— Сколько раз за карьеру ты падал?
— Не знаю, даже примерно не могу посчитать. Знаю, что ведется таблица, где учитываются все падения, но стараюсь ее не смотреть. Бывает в ходе одной тренировки башкой бьешься и бьешься. Вот в январе в Москве с сотрясением мозга выступал — за два дня до соревнований получил сотрясение, но не сниматься же со старта.
— В сборной команде России два Буровых. Твой брат Максим в этом сезоне завоевал победу в общем зачете Кубка мира. Ты брата затащил во фристайл?
— Родители подтянули. В акробатике перспектив не было. Я, разумеется, был не против.
— Вы с братом вместе выступаете. Есть конкуренция? Как это влияет на ваши отношения?
— На отношения не влияет. А конкуренция, конечно, есть.
— Кто талантливее, ты или брат?
— Брат талантливее. Он такой спортсмен, которого можно выделить, как уникума. Прыгает очень достойно. Он меня еще больше подстёгивает. Раньше Максим говорил, что равняется на старшего брата, а теперь мне надо равняться на него. Он молодой, ему удаются сложные прыжки. Я рад, что у него прёт. Он, белорус Антон Кушнир (олимпийский чемпион Сочи) и китаец Ци Гуанпу, который неожиданно в финал Пхенчхана не попал — три человека, которым прет и прет. Таланты. Остальные добиваются чего-то через труд и пот.
— Тебе сейчас 26 лет. В вашем виде спорта ветеранский возраст когда наступает?
— После тридцати, но есть один японец, 36 ему, до сих пор прыгает. Не знаю, допрыгает ли до Пекина.
— Родные не боятся смотреть за твоими соревнованиями?
— Нет, всегда смотрят.
— Они ездили с тобой в Корею?
— В Сочи были спонсоры, оплачивали билеты мамам, а в Корее это было всё за свои деньги. Получилось, что более бюджетные спортсмены, вроде нас, не могли себе позволить привезти родственников. Да и лучше их не брать на Игры.
— Почему?
— Кого-то это сбивает. Переживаешь: как они доехали, разместились, не разместились. А так дома сидят, смотрят по телевизору, и всё хорошо.
— Было очень много споров про выступления спортсменов под нейтральных флагом. Как ты к этому относишься и что для тебя означает Олимпиада?
— Для каждого спортсмена Олимпиада — это вышка, чтобы доказать, что он не зря столько проработал, потратил нервы и силы. И потом — что, я зря с пяти лет занимался, отдал столько сил, чтобы остановиться и всё? А нервы тренера, его стремления и вложения в нас? А то, сколько я не вижу семью из-за подготовки? Напрасно?
— Для тебя это была вторая Олимпиада. В чем разница Игр в Сочи и в Пчхёнчхане?
— Большая разница. В Сочи — это была первая моя Олимпиада. Это был такой стресс — коленки дрожали. После Игр сделал себе тату. Есть такая традиция у спортсменов — колоть символику Олимпийских колец. В Пхёнчхане всё прошло эмоционально более спокойно из-за того, что уже вторая Олимпиада.
— На улицах тебя теперь узнают?
— Пока ездил на BMW, узнавали. Поздравляли, спрашивали, можно ли сфотографироваться. Теперь нет, не узнают. Я и не любитель повышенного внимания.
— Многие спрашивают, почему машину продал?
— А что такого? Я не очень хочу об этом говорить. И не понимаю ажиотажа вокруг этого.
— Что дальше? На следующий олимпийский цикл идешь?
— Планирую продолжать. Пока здоровье позволяет, буду прыгать.
